Словом, мы импортируем рабочую силу в виде иностранных дворников, строителей и торговцев из ближнего зарубежья. А сами экспортируем в зарубежье дальнее лиц интеллектуальных профессий. И, что характерно, со все большим шумом и треском, неся имиджевые потери, схожие с советским периодом российской истории. По этому поводу, к сожалению, на днях скончавшийся замечательный поэт Дмитрий Александрович Пригов в свое время написал: "Шостакович наш Максим убежал в страну Германию. Ну, скажите: что за мания – убегать не к нам, а к ним?"
Бегут не только журналисты из кремлевского пула и заслуженные адвокаты, но и просто уезжают люди, разуверившись в здешних перспективах.
Для одних это до сих пор, как ни странно, колбасная эмиграция – хочется большей стабильности. Для других это, скажем так, экзистенциальная эмиграция – душновато жить. К числу эмигрантов с неколбасной мотивацией нередко относятся бывшие советские интеллигенты, но не маргинализованные, а, наоборот, успешные, которым кроме денег хочется чего-то еще. Например, чтобы власть не была так похожа на советскую.
Она и остается советской, но приватизированной, этаким коммерциализованным совком.
Это отталкивающее зрелище, заставляющее покидать ландшафты родных осин. Есть даже устойчиво пополняющаяся группа эмигрантов, не просто отъезжающих с абстрактной формулировкой «ради будущего детей», но с совершенно конкретной – «чтобы дети не ходили в армию». Право свободного въезда и выезда в страну и из страны – одно из безусловных и естественных завоеваний демократии, которое способно превратить любого сторонника сильной руки в записного либерала, потому что это право – либеральная ценность. У нас так всегда: в публичных выступлениях мы чуть ли не сталинисты, а как доходит до быта, так мы все любим пользоваться благами свободы. Как известный персонаж Мольера не знал, что он изъясняется прозой, так и большая часть населения не знает, что она один большой стихийный либерал…
Но вот в чем качественная перемена: как раньше, некоторые умные люди – будь то разведчики или журналисты, застигнутые за границей вызовом Сталина, – все сразу понимали про свою судьбу и решали для себя, возвращаться на родину или нет, так и теперь бизнесмены, журналисты и как минимум один адвокат решают проблему методом бегства или остаются за границей. Быстрота и внезапность реакций свидетельствуют о внутренней готовности к худшему. Это соответствующим образом характеризует психологическую атмосферу в нашей стране, добавляет несколько сочных мазков к ее и без того полониевому имиджу. Преследование адвокатов – это, в принципе, новинка сезона. Но они учащаются с той же интенсивностью, как некогда учащались шпионские процессы в отношении ученых, прикоснувшихся к ее величеству гостайне. При этом государственная тайна – и в случае ученых, и в случае с адвокатом Кузнецовым – на поверку оказывается секретом Полишинеля. Или это новость, что в стране все чаще и охотнее прослушиваются телефонные разговоры?
Каждый, адаптируясь к российской действительности, выбирает свой персональный путь.
Кто-то приспосабливается с неистовой силой – бежит впереди паровоза или становится святее папы римского. Стратегия понятна. Как сказал академик АН СССР Струмилин Станислав Густавович: «Лучше стоять за высокие темпы роста, чем сидеть за низкие». А он знал, о чем говорил. Другая стратегия – отъезд из страны. Продуманный или импульсивный. Готовящийся годами или внезапный. Давно лелеемый или спровоцированный неожиданно возникшими обстоятельствами. Мотивированный мечтой о достойной старости или естественным образом вытекающий из космополитичности молодости.
Но, как мы теперь видим, скорость отъезда иногда диктуется нежеланием иметь дело с отечественной правоохранительной системой: уж кто-кто, а адвокат Кузнецов знает все ее входы и выходы, нравы и привычки.
Судя по всему, он решил не уподобляться герою анекдота, получившего хождение в начале второго срока нынешнего президента. В анекдоте олигарх, сначала, как теперь Дерипаска, обещавший добровольно отдать бизнес государству, в результате дарил соответствующим государственным органам все, включая накопления и недвижимость. Потом собрался уезжать – навсегда, за границу. А государство ему сказало: "Присядьте на дорожку..."
