Критика исторической роли Егора Гайдара и Анатолия Чубайса, начатая Гарри Каспаровым, своевременна, нужна и справедлива. При этом каждую секунду мы обязаны помнить о необходимости разграничивать свои аргументы с ходячими мифами, пятнадцать лет назад придуманными реакционным крылом охранки. Авторы этих мифов – те люди, которые в 90-х годах и чубайсов продвигали,а затем пользовали, и в то же самое время сидели в своих кабинетах и придумывали слово "либерасты". Задача силовиков-теневиков состояла в том, чтобы, разграбив страну, еще и обучить народ ненавидеть идеалы свободы и демократии. Для этой цели менеджеры инспирированных охранкою антинародных экономических реформ были представлены народу в качестве светочей демократии и либерализма.
Экономические трудности страны в середине 90-х годов отчасти были вызваны объективными причинами, а именно падением мировой цены на газ и нефть, но в большой мере они порождались сознательным саботажем, который покрывался многими тогдашними "правоохранителями". Источником этого саботажа были те закулисные силы, которые в итоге и дорвались до полномасштабного влияния в конце девяностых. Помню, например, как в 1995 году отнюдь не "демократы" пытались развалить систему школьного образования, организованно пропихивая через Госдуму законопроект, разрешающий приватизацию школьных зданий, причем без обязательств по их целевому использованию. Саботаж начался при Горбачеве, продолжался и разрастался при Ельцине, причем деятельность "приельцинских" правых реформаторов вполне коррелировала с общей линией этого саботажа, подрывающего все основы справедливости и стабильного порядка. Одна только афера с пирамидой государственных краткосрочных обязательств (ГКО), рухнувшей в 1998 году, но до этого четыре года дававшей участникам (отнюдь не рядовым пенсионерам) по 400% ежегодной валютной прибыли, дорогого стоит.
В действительности, все происходившее в России начиная с 1990 года стало довольно обычной и отнюдь не новаторской для мировой истории трехходовкой силовиков. Сперва силовикам было нужно свалить Горбачева и устранить конкурирующий и стоящий над ними аппарат понемногу либерализируемой КПСС, и здесь "черным генералам" пригодился демократический энтузиазм интеллигенции и народных масс. Не случайно КГБ продемонстрировал свою якобы "беспомощность" в предупреждении сумгаитских и тбилисских событий. Так же неслучайно и ГКЧП за неполных три дня обратился в фикцию – его "детский заговор" мгновенно был предан тогдашним генералитетом КГБ, преследовавшим свои далекие цели.
Многие умные и информированные люди из числа демократов, понимавшие обескураживающую суть событий, совсем скоро после "победы демократии над диктатурой ГКЧП" почему-то поспешили уехать из своей страны, так что некоторые ведущие демократические издания даже остались тогда без своих редакторов.
Действительно, единственной структурой, на самом деле получившей выигрыш от августовских событий, был Комитет. Понеся небольшие потери в виде ликвидации на первых "демократических" порах нескольких своих наиболее одиозных управлений и сокращения госфинансирования, он получил и дивиденды, которые в перспективе с лихвой покрывали убытки. Во-первых, единственной в стране "руководящей и направляющей силой", с агентурными сетями вместо прежних парторганизаций отныне становился он. Во-вторых, больше некому было контролировать его деятельность "изнутри" (ни надзирающих органов в аппарате ЦК, ни партконтроля, ни партсобраний, ни партийных стукачей), и никакой президент больше не мог иметь достоверной информации о том, что происходило в недрах Комитета. Дефицит же официального финансирования в этих условиях выше крыши покрывался доходами от участия "дочерних" бизнес-структур в незаконных или полузаконных операциях, проводившихся в условиях недобросовестной конкуренции (вспомните по аналогии "Иран-контрас" и "Ирангейт"), а также поборами с подконтрольного криминалитета. Как показала история, и функции ликвидированных "антидиссидентских" управлений в новых условиях полной внутренней непрозрачности легко перетекли в другие подразделения, став негласными и оттого еще более опасными для общества. Конечно, не могло обойтись без борьбы. Но это была, очевидно, внутренняя борьба между чинами самого учреждения за должности и за главный капитал – за агентурные сети. Почти вся публичная российская политика с определенного момента стала лишь отражением этой подспудной борьбы, происходившей в рамках одного учреждения.
Что происходило в течение восьми лет после августа 91-го? Были "точечные", странные смерти некоторых демократических "лидеров мнений" (не беремся сами судить, кто за них в ответе), и был грабеж с сосредоточением материальных ценностей в руках крупных марионеток-бизнесменов. Кто тогда нажил состояния? В пылу правоверной услужливости депутат Хинштейн недавно обнародовал факты о стукаческой биографии олигарха Березовского, указав даже на его кураторов из "органов" (Александр Хинштейн. Березовский&Абрамович. Олигархи с большой дороги. – М.: ООО "Лора", 2007). Спасибо Хинштейну. Мы многое знали и без него, но теперь есть, на кого ссылаться. Без "друзей", покровителей и "кураторов" в силовых структурах в те годы было вообще невозможно делать большой бизнес. Это касалось и самых первых масштабных афер с беспошлинным импортом питьевого спирта (мол, он пошлиной не облагается, потому что-де не спиртной напиток), так и последующего дележа нефтяных месторождений. . Те нечастые бизнесмены, что не были марионетками, все равно попадали под власть силовиков. Дело в том, что строгость соблюдения законов была в недобрых целях намеренно ослаблена, и весь бизнес был поставлен в условия железной необходимости постоянно, вслед за другими более наглыми конкурентами, которых никто не одергивал и не наказывал, тоже нарушать законы ради собственного конкурентного выживания. Далее следовала неизбежная рабская зависимость - благодаря десятилетнему сроку давности на крупные экономические правонарушения, который в УК никто не отменял. Силовые структуры в те времена занимались не пресечением правонарушений, напротив, они всячески им потворствовали и их провоцировали, одновременно накапливая "на будущее" подробные досье на бизнес-фигурантов. Совершенно аналогичные вещи происходили и в сфере приватизации.
Специально была "отпущена" силовиками на волю и уличная преступность, а рэкет даже зачастую платил им дань и использовался для личного обогащения. Все это безумно раздражало народ, но с точки зрения влиятельной части руководства силовиков, это и было хорошо. Помню, как в 1995 году я, депутат Госдумы, безуспешно добивался от людей в погонах, чтобы они приняли какие-то меры против оскорбительно расположившихся посередине центрального холла главного вокзала в Москве катал-наперсточников, а на меня смотрели с большим раздражением. Распоясавшаяся преступность вовсе не была бесконтрольной, она очень даже активно и плотно отслеживалась, документировалась и опекалась. Именно поэтому она в принципе легко могла управляться и даже использоваться для расправ с неугодными политиками и бизнесменами. В намеренной эскалации криминалитета не было технологического открытия – примерно то же самое делал в 1953 году и Берия.
То, что в период "лихих девяностых" некоторые очень далекие от реальной исполнительной власти, а потому оптимистичные и искренние демократы и либералы вовсю резвились в прессе и на политической сцене, наивно веря в свою мессианскую роль и власть, никого из теневиков-силовиков не смущало – они знали, что кнопки в их руках, а профессия научила их умению ждать. Их даже устраивало то, что народ связывает их экономический грабеж и повсеместный бардак, подрывающий авторитет Ельцина, с совершенно чужой демократической говорильней.
Понимал ли все это Ельцин? Видимо, отчасти понимал, и в меру своей нечастой трудоспособности даже пытался противостоять этим тенденциям. Отсюда и перестановки в органах, и его попытки рассредоточить спецслужбы по нескольким разным "квартирам", и частые в ту пору масштабные амнистии, главной целью которых было не давать разрастаться шантажу силовых структур. Однако после 1996 года власть начала стремительно ускользать из рук непопулярного президента, и он уже вряд ли смог бы что-то существенное сделать, даже если бы всегда был здоров и трезв. На следующем и завершающем этапе, когда идеи политической и экономической свободы были уже достаточно в народе опошлены, демократические институты разрушены, а прежняя госсобственность оказалась в надежных или подконтрольных руках, наступило время для ее окончательного передела в пользу истинных закулисных хозяев. Эти господа с самого начала люто ненавидели слова "свобода", "равенство" и "братство", потому тут настало время и для давно желаемых идеологических реформ в духе позапрошловековой крепостническо-клерикальной реакции.
Поскольку народ к 2000 году соскучился по порядку и еде, а вслед за провокаторами уже научился повторять слово "либерасты", новая постельцинская власть, дав ему зыбкие надежды на еду и порядок, на завершающем этапе получила и карт-бланш на лишение общества всех гражданских свобод, якобы нужных одним "либерастам" и якобы мешающих наведению порядка.
Вот и вся история России за 17 лет, она проста, как репа.
В этой истории, кстати, и объяснение, почему думающий порядочный русский человек не должен всуе употреблять слово "либерасты", а тот, кто его употребляет, не может одновременно быть умным и честным – хотя бы потому, что это слово заимствовано из лексикона охранки.
Второй урок недавней истории состоит в правильном понимании сущности власти в современном высокотехнологичном обществе. Власть – это возможность одним движением пальца производить синхронные "движения и колебания" в разных частях общественного организма. Сто лет назад основными ее инструментами были чиновники (в том числе военные), политические партии (действовавшие как через авторитет, так и через свои массовые структуры) и средства массовой информации. Затем к ним добавились агентурные сети. В современном мире, увы, на ведущие роли в качестве инструментов управления выходят агентурные сети, СМИ и чиновники. Деньги тоже всегда играли роль средства управления, поскольку за них можно нанять исполнителей, но далеко не первую и не главную – деньги как инструмент власти слишком инертны и вторичны. В прошедшей семнадцатилетней российской истории роль политических партий была намеренно ослаблена (вы помните, на какое немыслимое количество они искусственно дробились перед каждыми выборами). Соответственно возросла роль агентурных сетей, и поставить далее под свой полный контроль и чиновников, и средства массовой информации, и деньги, да и остатки политических партий – было для их владельцев уже делом простой техники. Тем самым и была создана пресловутая единая и всепроникающая "вертикаль власти", которую мы сегодня имеем. В ней, очевидно, больше минусов, чем плюсов. Хотя бы то, что одна-единственная, очень узкая и в психологическом, и в профессиональном отношении часть общества получила в результате тотальный контроль над обществом в целом. Неизбежные предрассудки и косность этой узко очерченной прослойки стали в результате дефектом и тормозом всего общества, снизив его конкурентоспособность в завтрашней перспективе, а также сделав жизнь в его пределах для множества иных, психологически и профессионально отличных групп людей, морально гнетущей и невыносимой. Общество может эффективно и динамично развиваться только в том случае, если при выработке общезначимых решений в нем могут свободно дискутироваться различные точки зрения.
Теперь позвольте вернуться к статье Каспарова "Под маской либерализма", вызвавшей много откликов. Это очень хорошая и своевременная статья. Во-первых, Чубайс и Гайдар давно стали для самых широких слоев народа одиозными фигурами, и не может быть будущего у той политической силы, которая от этих фигур недвусмысленно и искренне не отмежуется. При этом официозная пропаганда сегодня каждого противника антинародной черносотенной диктатуры пытается представлять "наследником" этих господ. Очень удобно, для того и создавался миф о "либеральном сердце" правых реформаторов. Каспаров знает подлинную историю России, он искренен в этом отмежевании (собственно, и каких-либо общих "границ" с этими людьми у него и у ОГФ никогда не было). Я Каспарову сочувствую, поэтому сочувствую и этой его задаче.
Во-вторых, одиозная репутация Чубайса и пр. ими и впрямь вполне заслужена. Не потому, что они обязательно были циничными авторами злодейств, – вовсе нет, я лично так не думаю. Просто они не могли не знать и не понимать, в какой игре и по чьим правилам действуют. Я даже допускаю, что они руководствовались благими соображениями, тешили себя надеждами, и даже пытались вырваться за рамки навязываемых правил и понятий. Но, тем не менее, их усилия в этом направлении оказались недостаточными, и в этом их вина. Они не использовали и половины имевшихся у них возможностей для изменения направления развития страны на подлинно-демократическое. К тому же, в номенклатуре они остались, зеками или изгнанниками не стали, значит, в отличие от других, и в глазах народа, вину свою не искупили. Имеет ли какое-нибудь отношение эта их вина к либеральной идеологии в целом? Разумеется, ни малейшего. Курс страны, который обеспечили эти ребята, в конечном счете не имел и не имеет никакого отношения ни к политическому, ни к экономическому либерализму, причем в любом его понимании – хоть американском, хоть европейском, хоть кейсианском, хоть эскимосском, хоть каком. Об этом и пишет Каспаров.
Имеет ли их вина какое-нибудь отношение к сегодняшнему СПС? Здесь тоже нет связи. В ее реальное руководство эти люди давно не входят, СПС обновился, стал более искренним (ситуация и голодный паек обязывают) и давно озабочен совсем другими целями и задачами.
Именно это особенно и беспокоит сегодня власти – то, что СПС понемногу освобождается от гайдаровско-чубайсовского ореола, от навязанной миссии быть для народа символом "либеральных злодейств", да при этом еще и стремится в последнее время к сплочению с другими оппозиционными силами, преодолевая сопротивление своих внутренних "стукачей". В СПС есть разные люди. Есть такие, и их большинство, которые честно разделяют и поддерживают этот курс. Есть иные, задача которых – хранить СПС в роли пугала, в роли придуманного много лет назад охранкой символа "всех либеральных преступлений". Эти, последние люди – враги не только ОГФ и "Другой России", но и СПС, и всего демократического движения, и народа в целом.
После неизбежного снижения популярности "Яблока", вызванного заменой Явлинского на Митрохина, баланс между СПС и "Яблоком", прежде позволявший властям дробить их электорат, нарушился. Следовательно, СПС обречен теперь стать мишенью кремлевских атак. С точки зрения ненавистников свободы и демократии, надо пресекать и всякие возможности сближения СПС с внесистемной оппозицией. Этому могут быть посвящены, с одной стороны, ничего не весящие кремлевские обещания и заигрывания Кремля с СПС и одновременно с менее весовым одиночкой-Рыжковым, чтобы посеять рознь и ревность в ряды "демократов-системщиков", с другой – запугивание партии ростом барьера обязательной партийной численности, с третьей – неизбежные и обязательные провокации в "пограничье" между СПС и ОГФ. И, судя по некоторым передачам "Эха Москвы" и эпизодам в ЖЖ, все это уже началось по полной программе.
Каспаров ситуацию, надеюсь, отлично знает. Задевает ли Каспаров в своей упомянутой статье СПС и ее нынешних лидеров? Разумеется, ни в коей мере. Он не враг ни своему политическому движению, ни демократическим перспективам страны. Он в контакте с Никитой Белых и, полагаю, не намерен переходить ту грань, которая в силу каких-то ошибок могла бы поссорить его с СПС. В основном, думаю, той же позиции придерживается и Лимонов – он тоже умный человек и тоже не враг ни себе, ни стране. Сближение и единство действий всех сознательных сил страны, жаждущих перемен – это в общих интересах.
Но если в данном случае ссориться никак не хочет Каспаров, нужно сделать это за него, не правда ли? Такие попытки обязательно будут предприниматься.
Это другая сторона все той же проблемы "реформ девяностых", и формулируется она на практике так: сегодняшний СПС другой, состоит из нового поколения людей, и они не в ответе за дела "реформаторов" тех лет. У сегодняшнего СПС есть выбор: стать весомой частью общедемократического процесса или вновь вернуться к роли "карманной" кремлевской партии, предназначенной на роли "мальчика для битья" и громоотвода для отведения гнева рядовых российских граждан. Доброхоты из лагеря реакции будут, конечно, вбивать клинья между СПС и другими демократами и склонять ее к этой опасной и фальшивой роли. Порядочные же люди должны такому развитию событий препятствовать.
Когда диктатура хорошо организована, то и сила противостоящих ей людей – только в консолидации и единстве. Всем нам нужна правда – она пища и оружие порядочных людей. Нам нужна солидарность – поэтому искренним сторонникам перемен нужно быть очень осторожными и бережными в словах и интерпретациях слов, чтобы охранители деспотизма не имели шансов вбивать между нами и нашими потенциальными союзниками клинья, "разделять и властвовать".
Вы можете оставить свои комментарии здесь
