Dead letter mail, или мертвым письмом, называется корреспонденция, которую в равной степени невозможно как доставить адресату, так и вернуть отправителю.
I
В первую очередь мне хотелось бы поблагодарить Александра Рыклина за статью "Метания Акеллы". Я не согласен с тем, как автор оценивает мотивы действий и сами действия Эдуарда Лимонова, но не могу не признать: Александр Юрьевич взял на себя ответственность первого высказывания и тем самым положил начало дискуссии, необходимость которой на сегодняшний день очевидна всякому последовательному российскому оппозиционеру.
Так как на сегодня речь идет об окончательном прояснении целей, задач и принципов российского несистемного протестного движения в целом.
Ситуация сложилась вполне однозначная. Очередной этап становления массового гражданского движения по сопротивлению кремлевской клептократии завершен. Либо мы бесстрастно подведем его итоги, обозначим сумму приобретенного опыта и сделаем следующий шаг, либо наша деятельность превратится в тошнотворное и бесцельное катание на чертовом колесе иллюзий.
Я надеялся, что после ликвидации СПС и с переходом наиболее прогрессивных и свободомыслящих ее сторонников в объединенное демократическое движение "Солидарность" механизму воспроизводства прокремлевской околесицы был нанесен последний и решающий удар. Доверчивых пассажиров этот аттракцион больше не получит, останется от него только ржавый каркас и облезлая будка с профессиональными зазывалами – скучными, одинокими и косноязычными.
Но некоторое время спустя произошло то, что, с моей точки зрения, не имеет никаких объяснений. Один из наиболее честных и уважаемых лидеров российской оппозиции – Эдуард Лимонов опубликовал три текста. В первом тексте Лимонов в очередной раз утверждает бесспорную истину о невозможности диалога с Кремлем. Во втором – посвященном экономическому кризису – извещает Кремль о своей готовности к диалогу и желании разделить с ним ответственность за все беды и страдания российского народа. В третьем – объявляет рыночную экономику "суеверием" и восторженно приветствует кризис как заслуженную кару, ниспосланную небом на охваченные паникой российские элиты.
И все это в течение недели.
II
Александр Рыклин, сравнивая Эдуарда Лимонова с Акеллой, не допускает, тем не менее, торжествующего возгласа "Акелла промахнулся". Шакалов пусть цитируют шакалы, место обитания коих хорошо известно. Я же, как и Рыклин, предпочту испытывать скорее прохладное недоумение.
Дело в том, что мне физически неприятно писать данный текст. Я всегда защищал Лимонова от несправедливой критики, льющейся со стороны демократического фланга. Мнение мое известно: союз либералов и нацболов, с дальнейшим его превращением в широкую оппозиционную коалицию, является не только гарантией от повторения типичных ошибок прошлого, но и необходимым условием победы. И свое мнение я до сих пор не изменил.
Невозможно, однако, оставить без внимания тот факт, что некоторые поступки Эдуарда Вениаминовича входят в странное противоречие с основополагающими принципами коалиционного взаимодействия. Нарушение этих принципов лишает всякого смысла саму идею существования несистемной оппозиции. Не говоря уже о ее шансах на реальный политических успех.
Обозначу еще раз эти принципы так, как вижу их я.
Принцип первый.
Власть и оппозиция представляют собой параллельные структуры народного представительства. Эти параллели не пересекаются по определению.
Власть по недостатку способностей или по злой/слабой своей воле совершает преступления.
Оппозиция же в связи с этим выполняет две задачи:
Во-первых, предупреждает и разоблачает преступления властей.
Во-вторых, предлагает гражданам комплекс мер по самозащите и возможности предотвращения этих преступлений в будущем.
Если по району гуляет маньяк, а представители власти предлагают "не устраивать панику и не раскачивать лодку", оппозиционер должен:
Раздобыть доказательства существования маньяка.
Показать, что администрация района ставит свой имидж выше человеческих жизней.
Расклеить объявления с информацией о приметах маньяка, времени его наибольшей активности, адресах ближайших магазинов, где продаются орудия самообороны.
Собрать народный сход, организовать дежурства и патрули.
Поставить вопрос о доверии руководству района (особенно если маньяк невыносимо похож на высокопоставленное лицо или на его ближайшего родственника).
Если сделать это убедительно и честно, жизни невинных граждан будут спасены, а на ближайших муниципальных выборах победит кандидат от оппозиции.
Это самый бытовой, примитивный пример, концепция которого срабатывает на всех уровнях общественно-политической жизни: от международных конфликтов до экономических кризисов.
Оппозиция, поддерживающая власть, легитимизирует ее деятельность и таким образом становится соучастником всех ее преступлений, в том числе и совершенных в прошлом.
Несистемная оппозиция – это общность граждан, окончательно убедившихся в том, что инициативы власти носят преступный характер и, следовательно, не заслуживают поддержки и одобрения. Несистемная оппозиция стремится к постоянному увеличению численности своих сторонников, к привлечению дополнительных ресурсов и наращиванию влияния до той отметки, по достижению которой она, оппозиция, перехватывает. Любые "революции" являются лишь завершающим, но никак не начальным этапом этого процесса.
Борьбу за власть можно представить в виде перетягивания каната, где власть – не команда соперников, а собственно канат, также именуемый "народной поддержкой". Приписывать соперникам свойства каната не следует. "Элиты" не могут "обладать властью" и уж тем более являться ее источником, они лишь могут ее удерживать.
Несистемный оппозиционер есть тот, кто отказывает преступникам в праве говорить от своего имени. Идеальная революционная ситуация складывается тогда, когда у людей, считающих себя "правительством" остается возможность распоряжаться только собственным телом. В этот момент они превращаются в рядовых граждан, лишенных всякого общественного доверия и как результат – полномочий. Король не тот, кто в короне. Король тот, кому подчиняются.
Абсолютность принципа отказа от сотрудничества с "правящей вертикалью" заключается не столько в действиях "официальных элит", сколько в их мотивациях: теоретически, в исключительных ситуациях поступки и охранителя, и оппозиционера могут совпасть. Но поступки не равны намерениям. При виде плачущего ребенка и добрый, и злой дяденька могут угостить его конфетой. Но добрый сделает это ради того, чтобы ребенок успокоился. А злой – чтобы втереться в доверие к родителям, напроситься в гости и в конечном итоге ограбить квартиру.
В минуты бедствий национального масштаба несистемная оппозиция может обращаться только к народу, потому что именно народ является единственным источником власти в государстве. Типичный формат сообщения: "Мы способны помочь, если вы нас поддержите". Аналогичное обращение непосредственно к власти может быть истолковано только как желание помочь преступнику придумать убедительное алиби и тщательно замести следы.
Я вовсе не приписываю Эдуарду Лимонову подобных намерений, Боже упаси. Вполне вероятно, что в своем обращении к власти он исходил из самых благородных побуждений. Однако общий стиль данного обращения любого постороннего человека скорее озадачит, нежели воодушевит. Если письмо к президенту и правительству было предложением о добровольной капитуляции Кремля, то именно эти слова и следовало написать.
Если же оно представляло собой "риторический вопрос, поданный в сатирической форме", то, на мой взгляд, официальные документы не могут публиковаться в качестве шутки. Если мы пошутили сегодня, где гарантия, что мы не пошутили вчера и не пошутим завтра?
К счастью, Кремль оказался недостаточно отзывчив – аппаратная пасть в данный момент занята вовсе не диалогом.
Однако в более спокойной обстановке патентованные юмористы из Администрации президента с удовольствием обернули бы ситуацию в свою пользу. Делается это элементарно: назначением именитого клерка в посредники для первичных консультаций и "обсуждения деталей". На встрече, под телекамеры, демонстрируется вся мощь суверенного креатива. Уж кто-кто, а Лимонов с этим креативом сталкивался неоднократно.
В одной из своих последних колонок Эдуард Вениаминович утверждал, что совместные фото Гарри Каспарова и Бориса Немцова отрицательно скажутся на народных симпатиях к оппозиции. Возможно. Но представим фотографию самого Лимонова в компании, допустим, Никиты Иванова. Или Алексея Окопного, случайно мимо проходившего. Это если бы ребята решили работать тонко.
А если фантазия буксует, в ход идет полевой набор патриота: резиновый пенис, пакет с помоями, за бутылку нанятый бомж или голый негр. Рассчитывать на сочувствие в данном случае наивно – никто насильно не тянул Лимонова садиться за один стол с аферистом и шулером.
Жертвой похожей провокации не так давно стал Илья Яшин, обнаруживший на месте предполагаемой встречи с журналистами прилипчивого малого, ряженного под гея. Так ведь Илья Валерьевич рассчитывал, что будет общаться с журналистами, а не с Белоконевым. В противном же случае все последствия – за счет клиента.
Впрочем, нельзя исключать вариант и самой виртуозной работы. В условиях ожидания долгожданного бунта "среднего класса", респектабельно и официально объявляется на всю страну, что Эдуард Лимонов лучшим выходом из экономического кризиса считает торжество идей Чучхе. Средний класс меркнет очами. Аркадий Мамонтов вешается от отчаяния – он теперь безработный.
Принцип второй.
Действия оппозиционной коалиции "Другая Россия" определяются строго результатами политического компромисса между участниками процесса.
Любое заявление или обращение от имени коалиции возможно только после тщательного согласования текста с представителями всех организаций, входящих в состав коалиции. В данный момент этих организаций пять: сторонники Лимонова, ОГФ, "Оборона", "Смена" и "За права человека".
Заявление Эдуарда Лимонова о возможности диалога с властью с последующим довеском в виде статьи, пропагандирующей идею абсолютной изоляции, скорее всего, и не вызвало бы столь резкого отторжения, если бы не заканчивалось подписью "председатель исполкома коалиции "Другая Россия".
Свободная политическая дискуссия не только возможна, но и всячески приветствуется в рамках Национальной ассамблеи. Следует отметить, что Андрей Илларионов, резко критиковавший действия российской армии в Грузии, немедленно получил категорический отпор от Эдуарда Лимонова. Лидер нацболов заявил, что не хочет "ассоциироваться" с мнением Илларионова.
Логично было бы предположить, что в рамках коалиции "Другая Россия", где принципы взаимоуважения соблюдаются гораздо строже, нежели в протопарламенте, очень многие участники не готовы ассоциироваться с идеями "диалога с властью" или концепцией "государства-крепости". Однако на союзников просто не обратили внимания.
"Как я могу верить, что в случае прихода к власти Лимонов гарантирует соблюдение моих прав, свобод и интересов, если даже сейчас он на них чихать хотел", - задумается неискушенный человек, и какими аргументами его разубеждать прикажете?
Сообщество равных исключает узурпацию власти и единоличное принятие решений, также именуемое диктатурой. Оппозиционная деятельность несет в себе в том числе и образовательную функцию. Мы должны воплощать собой положительный пример реализации тех идей, которые собираемся заложить в основу нового российского порядка. До сих пор было принято считать, что мы боремся за демократию, а не диктатуру.
А как теперь – даже и не знаю.
Принцип третий и самый важный.
Полагаю, что корень всех проблем кроется в изначально ошибочном утверждении, будто оппозиция должна "нравиться народу". Представьте себе мамашу, которая потакает желанию своего чада сунуть палец в розетку. А потом вместе с рыдающим чадом ругает "злого дядю тока", сделавшего ребеночку "бобо". Семейная идиллия, торжество любви и понимания. К счастью, я не часто встречал подобные семьи.
Нынешнее торжество Общества Зрелищ неоспоримо. В условиях перманентного спектакля обыватель не только не способен самостоятельно выработать программу реализации своих интересов – он даже не способен эти интересы осознать. Он полагает, будто потребительские кредиты обеспечиваются "мюнхенскими речами", хотя из-за этих-то речей он однажды будет лишен всякой возможности по своим кредитам расплатиться.
Задача оппозиции – не льстить большинству, а утверждать неоспоримость собственных программ и прогнозов. Нашу правоту ежедневно доказывает российское правительство. Все, что нам нужно – надлежащим образом включать эти доказательства в агитационные материалы.
Если неучу-второгоднику хочется, чтобы дважды два равнялось пять, а "корова" писалась бы через "а" – с ним, разумеется, можно согласиться, чтобы неуч не расстроился и обиды не затаил. В результате мы будем иметь довольного неуча, верную опору путинского режима.
Но неужели это тот результат, к которому мы все это время стремились? И если да, то не проще ли было вступить в "Единую Россию"?
Человеку хочется услаждать свой слух чем-то приятным, это вполне объяснимо. Но от нас он должен слышать только правду. И делать выводы. Иначе мы никогда не построим не то что "другую", а хотя бы сколь-нибудь пригодную для жизни Россию.
Более того, образ "народного защитника" не предполагает ежедневной смены убеждений, если речь не идет о господине Жириновском, которого, впрочем, обожают совсем за другое. Можно дискутировать о том, что любит и что не любит народ, но одно ему точно не по нраву – ненадежность.
Какой он, Эдуард Лимонов? Он ненавидит правительство или считает его коллективом ответственных и договороспособных людей? Он собирается учитывать интересы каждого гражданина страны или предпочтет править стальным кулаком? Он симпатизирует тамбовским мятежникам или красным экспроприаторам?
Многие либералы, нежные духом, считают Лимонова "котом в мешке", "ящиком Пандоры". Либералам простительно, у них на генетическом уровне неприязнь к серпу и молоту. Но если на эти вопросы не будут даны четкие и однозначные ответы, паника может перекинуться и на идеологически близкого избирателя.
Никто не требует от Эдуарда Лимонова отказа от собственных убеждений. Прекрасно известно, что Юрий Мухин, к примеру, сталинист – и это никак не влияет на тактический союз ОГФ и АВН.
Просто неясность – три четверти любых сомнений. Хотелось бы ясности. Всего лишь.
III
Еще раз считаю необходимым пояснить. Этот текст не содержит критики поступков Эдуарда Лимонова. Эдуард Вениаминович, безусловно, полностью свободен в своих действиях, масштаб его личности и легендарная неспособность к лицемерию никем не оспариваются.
Моя цель совершенно иная – определить раз и навсегда золотые, императивные правила, позволяющие отличить несистемного оппозиционера от кого-то другого. Если человек ест мясо, то с определенной уверенностью можно предположить, что он не является вегетарианцем. Наверное, должны быть похожие логические построения и в отношении российской оппозиции.
Я определял свой статус несистемного оппозиционера тремя вышеперечисленными правилами. В пользу этих правил я привел несколько аргументов разной степени убедительности. Я мог ошибаться – в течение трех последних лет, допускаю.
Но тогда какие они, эти правила?
Вы можете оставить свои комментарии здесь
