Странное чувство. Сегодня уже у многих. Сгущение воздуха. Как перед грозой. Сейчас вот как бабахнет!
И вроде бы никаких предпосылок. Небо без тучки. На небе сияет наше Солнце. Государство – это он. Охраняя покой Солнца, в небе кружат тучерассеиватели. Больше одного не собираться. "Да" и "нет" не говорите. Говорите что-нибудь не такое экстремистско-разжигательное. Народ ликует. Солнце готов носить на руках. Не опасаясь за руки. Солнце хотя и не в восторге от этой готовности, но народную любовь принимает доброжелательно.
Так в чем же дело? Откуда такие эсхатологические настроения? Почему так актуально вдруг зазвучало сегодня "когда увидите мерзость запустения... стоящую на святом месте... тогда находящиеся в Иудее да бегут в горы; и кто на кровле, тот да не сходит взять что-нибудь из дома своего; и кто на поле, тот да не обращается назад взять одежды свои. Горе же беременным и питающим сосцами в те дни"? Ведь ничего же не происходит.
Вот казацкий министр культуры в малиновом пиджаке рвет зубами импортное пиво, а его товарищ в черкеске с газырями строго пытает перепуганного менеджера о происхождении товаров с заграничными названиями. Вот бульдозер катается по горе персиков. Вот поймали украинских патриотов, не захотевших быть патриотами эрэфными, а заодно и их московских пособников и судят их всех показательными судами. Чтобы дать кому пятерочку, а кого и двадцаточку с гачком. Всё нормально, всё как всегда. Батискафы уходят на дно? Так они ведь туда давно уже уходят. И очень стабильно.
Ничего как будто не предвещает грозы.
А что ее предвещало в ноябре 1916 года? Победы русского оружия на Украине и на Кавказе. Враг просит мира. До убийства Распутина еще месяц. Жизнь идет своим чередом. Кто-то зарабатывает деньги. Кто-то пишет стихи. Кто-то строит планы на будущее. Есть и патриотизм. И много. Ведь война же. И у царя, наверное, был совсем неплохой рейтинг. Не среди верхов общества – там, возможно, и поменьше. А вот внизу: в деревне, среди мещан – там рейтинг одобрения первого лица государства был очень приличный – может, даже и больше, чем восемьдесят процентов. Может даже, и восемьдесят шесть. Где-то в далеком Цюрихе живет Ленин, только что переехавший туда из Берна и только что закончивший теоретизировать в "Империализме как высшая стадия капитализма". Где-то в екатеринбуржском госпитале служит фельдшером Юровский. Где-то до поры пока надежно спрятан от общества Петр Ермаков.
Еще только через два месяца Ленин выразит робкую надежду, что хотя ему, сорокашестилетнему старику и не дожить до революции, но молодежь, и прежде всего швейцарские юные социалисты будут иметь это счастье. А Владимир Ильич был не самым наивным наблюдателем истории. А пока, в ноябре 16-го он очень далек от призывов к активным действиям, и вообще – к каким бы то ни было призывам. Он – наблюдатель. Он пытается интегрироваться в социалистическое движение Швейцарии. И только вздыхает о беспросветности ситуации в России и беззубости социалистов русских, многие из которых очень патриотично пекутся о защите отечества. Но и это всё – без присущей ему страстности... Просто разоблачает. И меньшевиков, и плохих большевиков, и кадетов, и царизм, который умнее их всех, потому что – цитата – "воюет за Галицию, владеть которой... надо в особенности для удушения украинского народа (кроме Галиции у этого народа нет и быть не может уголка свободы)" – конец цитаты. (Зачем только снесли ему памятник в Киеве?)
Полное затишье. За три месяца до одного из величайших исторических взрывов. Были ли тогда провидцы, прогнозировавшие крах царизма? Наверное, были. Но я не знаю их имен. Зато я знаю другое – и в прогнозах погоды, и в исторических прогнозах линейная экстраполяция ("завтра продолжится то, что началось вчера", а в простейшем случае "завтра будет, как сегодня") работает часто, но изменения предсказывать она не умеет.
Что всё это означает? Если я уж стал цитировать 24-ю главу, то вот еще три не утратившие актуальность за два тысячелетия цитаты. Первая – "О дне же том и часе никто не знает... но, как было... во дни перед потопом ели, пили, женились и выходили замуж, до того дня, как вошел Ной в ковчег, и не думали, пока не пришел потоп и не истребил все". Вторая – "Истинно говорю вам: не останется здесь камня на камне; всё будет разрушено". И третья, самая короткая и самая важная – "Бодрствуйте". То есть – будьте готовы.
За повторение этого иисусова пророчества Борис Стомахин, а сегодня – день его рождения, был посажен нашей властью на 12 лет.
Посадить, чтобы не слышать правды, убить, чтобы не слышать правды, – это всё, конечно, придумано не нашими правителями. Но грозы такое закрывание глаз предотвратить не может. Есть только один способ, как это сделать. И он тоже описан в Библии. Только – в гораздо более ранней книге Ионы: "Это слово дошло до царя... и он встал с престола своего, и снял с себя царское облачение свое, и оделся во вретище, и сел на пепле, и повелел... чтобы каждый обратился от злого пути своего и от насилия рук своих".
Есть такой способ, есть. Но уж он-то, точно, не для нас.
! Орфография и стилистика автора сохранены
