За последние сто лет Россия и ее вожди оказывались в центре международного внимания всегда в связи с революциями или войнами – в среднем, раз в каждую четверть века. Так было в 1917-м, с Лениным. Так было во время Второй мировой войны, со Сталиным. Так было во время “холодной войны” и ее кубинского и берлинского кризисов, с Хрущевым. Так было во время горбачевской “перестройки”. И вот сейчас со страниц мировой печати не сходит лицо и имя Путина, хотя ни войны, ни революции, кажется, нет. Или все-таки есть? Увы, скорее, последнее.
В мире полыхает необъявленная, но тем не менее самая настоящая война, с распадом государств и изменениями границ, с бомбардировками городов и террористическими атаками, с миллионами беженцев и сменами правительств, с политическими и шпионскими скандалами и спецоперациями разведок. В современном политическом словаре всплыло слово “гибрид”, которым раньше пользовались в ботанике и зоологии, а совсем недавно – в автомобилестроении. Теперь мы живем в эпоху гибридных войн и гибридного мира, гибридных государств и гибридной политики. Если называть вещи своими именами, то стоит лишь перевести этот латинский термин на русский язык – и мы получим искомое значение этого слова – “ублюдок”. Во всяком случае именно так объяснялось это понятие еще в словаре Даля.
Несомненный приоритет в легитимизации “гибридной”, то есть говоря по-русски – ублюдочной политики и возведения ее на государственный уровень принадлежит Владимиру Путину, который увенчал собою длинный, петлистый и кровавый путь, пройденный российско-советско-российскими спецслужбами от жандармских отделений и подвалов ВЧК до парадных лестниц и тронных залов Кремля. Ибо гибридная политика гибридного государства в путинской России означает именно полное поглощениe всех государственных институтов и механизмов карательно-диверсионными спецслужбами, более того – это означает сращивание и превращение самого государства в одну гигантскую, чудовищную спецслужбу.
Такое не снилось ни Оруэллу и ни Кафке. Ибо это не фантазия и не кошмар – это самая настоящая повседневность, обыденность, рутина современной России и ее сателлитов. Вся Россия стала комиссией, комитетом, службой – как кому нравится – по охране самой себя от собственных граждан. Для охраны всего остального во всем остальном мире существуют армии и разведки, полицейские и налоговые службы, пресса и прокуратура, но только в России они все оказались в бесконтрольном подчинении у верховной структуры по самозащите правящей бюрократии.
Именно поэтому весь остальной мир – от бывших советских республик до бывших и нынешних президентов и премьеров европейских и азиатских государств, от всемирных организаций типа ФИФА, ФИДЕ и МОК до таких могущественных политико-экономических образований как США, НАТО и Евросоюз, оказались столь уязвимы и беззащитны перед тайными операциями российских спецслужб. Причина их слабости в том, что они пытаются защититься только собственными спецслужбами, не понимая, что имеют дело с целым государством, замаскированным под спецслужбу. Не осмеливаясь допустить, что вся Россия – это одна-единая гигантская спецслужба. Что агентами этой спецслужбы являются практически все ее дипломаты и журналисты, министры и писатели, стюардессы и телеведущие, официанты и прокуроры, водители снегоуборочных машин и проститутки. Если библейский Бог создавал людей по своему образу и подобию, то российский президент по своим понятиям и собственному подобию создал население своей страны, по крайней мере его подавляющее большинство.
Такого тотального взаимопроникновения государства и спецслужб в общественную и личную жизнь людей не было ни при Сталине, ни при Брежневе. Хотя бы потому, что в СССР государство говорило с народом на каком-то особом, идеологизированном языке и подчиняло спецслужбы государственной идеологии. Это давало народу возможность отчуждать и отделять от себя высокопарную ложь советской риторики и прятаться в ниши семейного быта и разговорного языка, кухонных анекдотов и блатного жаргона.
Официальная ложь и государственное лицемерие уравновешивались обывательским равнодушием и алкогольным эскапизмом. Свирепость законов, по точному определению той эпохи, компенсировалась безалаберной необязательностью их исполнения. При этом советские пресса и телевидение даже в самые оголтелые ждановские и сусловские годы не позволяли себе опускаться до площадной брани и сальных пошлостей нынешнего посола, а высшей ценностью той неправдоподобной страны считалась ее идеология.
При Путине в России произошла революция нравов. Разнузданность и безнаказанность, беззаконие и бессовестность переходного постсоветского периода 90-х годов, емко названного “беспределом”, вдруг оказались не посрамлены и отринуты, а напротив – кристаллизировались в форму нового государственного строя. Официальной, вполне приемлемой и освященной свыше речью отныне стала приблатненная "феня" с матерными оговорками и казарменными шутками в области гениталий. Идеология просто отмерла и была отброшена, как старая змеиная кожа или хвост ящерицы, а пейзаж с чекистами, крестящимися в ими же взорванных и оскверненных церквах, отменил театр абсурда как жанр. И самым страшным стало то, что именно этот язык, эти нравы, это понятия и ценности оказались наиболее близки и приемлемы “ширнармассам”, как за глаза называли теперь народ его новые вожди. Иначе говоря, произошло чудовищное скрещивание и сращивание худшего наследия бывшей советской власти с худшим генетическим материалом бывшего советского народа.
Совершенно не случайно, что возглавил это “восстание гибридов” бывший средней руки чекист, ставший теперь крупнейшим политкоммерсантом. Феномен популярности Путина в том, что, по сравнению с любыми другими советскими и российскими лидерами, его легче и охотнее всех идентифицируют с собой наиболее многочисленные и наименее образованные слои населения, т.е. те самые “ширнармассы”. Именно его серость, отсутствие яркой индивидуальности, его необычайная этическая “пластичность” и даже заурядная внешность оказались идеальной питательной средой этого нового культа личности, в котором предметом культа является не личность, а именно ее отсутствие – гибридный продукт почти столетнего эксперимента по отрицательной селекции всех наций, классов и сословий самой большой страны на Земле.
Гибрид этот обладает одним страшным свойством, о котором едва начали догадываться в окружающем мире. Он заразен. Воинствующая беспринципность, лицемерное хамство и цинизм, возведенные в ранг государственной политики, тотальная ложь и коррупция, постоянная нацеленность и охота за слабостями и пороками других, неустанный поиск компромата и шантаж, подкуп и запугивание, готовность на любое преступление, вплоть до убийства, терроризма и развязывания войн для достижения своих целей – вот штаммы этой всемирной пандемии, изготовленные в лабораториях и аналитических центрах ВЧК/НКВД/ГПУ/КГБ/ФСБ.
На глазах у всего мира происходила эта зловещая интоксикация. Только за последние пятнадцать лет ей поддались бывший канцлер Германии Шредер и бывший премьер Италии Берлускони, нынешние премьер Венгрии Орбан и президент Чехии Земан, фаворит президентской кампании во Франции Марин Ле Пен и даже, как кажется многим, избранный президент США… Фамилия российского посла Кисляка в значении токсичности и “окисляемости” навсегда войдет в американский политический лексикон.
Шантаж и подкуп, подкуп и шантаж – старые инструменты всех тайных служб оказались невероятно эффективными, когда ими стала пользоваться не просто очередная государственная спецслужба, а невиданная доселе в истории человечества спецслужба, замаскированная под государство и использующая всю мощь и все ресурсы этого государства.
И даже несмотря на все провалы и позорные разоблачения, на всю мочу и дерьмо, размазываемое сейчас по всем стенкам всех сортиров этого государства, несмотря на неминуемое поражение – экономическое, идеологическое и военное, которое ожидает это ублюдочное, гибридное чудовище в ближайшем будущем – при всем при этом нельзя не признать его несомненную победу по крайней мере в одном отношении. Путин победил в том, что заразил весь мир вирусом всеобщего недоверия и разобщенности, вседозволенности и цинизма. Победа гибридной политики Путина над здравым смыслом, над культурой и солидарностью цивилизованного мира в том, что он посеял ядовитые семена сомнения в главных ценностях цивилизации. Если человеческая культура – это исторически сложившаяся система добровольно принятых моральных ограничений и этических запретов, то политическая культура – это система ценностей, правил и табу в отношениях между государствами и внутри самих государств. В этом смысле путинизм сравним с нашествием вандалов на Рим или турков на Константинополь. Ну а если воспользоваться опытом русской литературы, как предлагал лукавый Киссинджер, сравнивший Путина с героями Достоевского – то это политическая свидригайловщина, бесовство, когда “все дозволено, раз Бога нет”. Да нет, хуже того – Иван Карамазов у Достоевского хотя бы не маскировал свое неверие и цинизм в афонских и кремлевских храмах.
Западный мир ныне разобщен, расколот и поляризован. Нет ни былой “атлантической солидарности”, ни былого единства в отношении к главным европейским ценностям – правам и свободам личности, открытости и милосердию. Это несомненная победа Путина – победа алчности над альтруизмом, национализма над терпимостью, цинизма над идеализмом, человеческих слабостей над силой общего блага. Она не продлится долго – Европа за эти века стала сильнее любого быка и больше не позволит себя похитить. Европа, а вслед за ней и Америка вновь сосредоточатся и соберутся вокруг знамени свободы и солидарности. Увы, это потребует времени и жертв – жертвами окажутся слабейшие и наименее защищенные страны и народы, на территории которых сейчас разворачивается очередная битва между свободой и тиранией. Пока что победа за тиранией.
Победа, но Пиррова. Пиррова, но победа.
! Орфография и стилистика автора сохранены
