Начало полномасштабной агрессии России в Украине стало причиной не только огромного количества смертей и трагедий, но и породило глубокий раскол в российском обществе. Это раскол не только между сторонниками и противниками войны, но и, как ни удивительно, между разными группами российской оппозиции, безапелляционно осуждающей нападение на соседнюю страну.
Главной "линией разлома" стал вопрос эмиграции, а точнее, конфликт между теми, кто покинул страну после 24 февраля, и теми, кто остался в ней. В середине июня известный психолог Людмила Петрановская, придерживающаяся диссидентских взглядов, в своем посте в социальных сетях написала, что те, кто уехал из России, "теряют право" говорить от имени "борцов с режимом", уже не входят в их число и не имею права советовать, как вести себя оставшимся. Подобные советы Петрановская назвала "бесстыжестью". Ее мысли во многом перекликаются с мнением литературного критика Галины Юзефович, заявившей, что отъезд из России – это "не мужество… а привилегия, которая есть лишь у немногих счастливчиков".
Подобные посты вызвали закономерную волну возмущения среди политэмигрантов, для многих из которых отъезд стал единственным способом продолжения борьбы, и которые покинули Россию не потому, что имели такую возможность, а потому, что не имели возможности остаться на родине. В частности, активист Дмитрий Чернышев напомнил, что российские беженцы вынуждены были бросить все, что у них было, и начать жизнь с нуля. Далее он добавил, что слова Петрановской – это глупость и подлость, которая используется для самооправдания, и пообещал постоянно напоминать оставшимся об их бездействии и "портить им праздник".
Впрочем, среди эмигрантов тоже наблюдается раскол: на сторонников помощи уехавшим из России, включая защиту их интересов за рубежом, и противников такой идеи. Наиболее активно он проявился в конце мая, когда Гарри Каспаров, Михаил Ходорковский и другие видные российские оппозиционеры создали "Российский комитет действия". Его суть заключается в том, что россиянам предлагается подписать Декларацию, осуждающую войну, заявить о своей поддержке территориальной целостности Украины и признать режим Путина нелегитимным.
Комитет, по словам Каспарова, вызвался взять на себя юридическое представительство интересов тех, кто подписал Декларацию, в западных странах. В перспективе его создатели надеются создать из подписантов некоторое "виртуальное государство", которое сможет выпускать для своих "граждан" альтернативные паспорта и тем самым помочь им дистанцироваться от путинского режима и не нести на себе последствия войны, которую они не поддерживали.
Однако данная идея вызвала шквал критики даже среди той части российской оппозиции, которая уже уехала за рубеж. Некоторые эмигранты назвали саму идею помощи выезжающим из России на фоне страданий украинских беженцев нравственно неприемлемой. Другие отметили, что россияне не имеют морального права получать помощь, поскольку подписание деклараций – это недостаточный способ борьбы с режимом, и для того, чтобы остановить войну, нужно делать больше.
Сторонники идеи, в свою очередь, возражают, что действия по помощи Украине не исключают защиту российских противников Путина от вынужденной дискриминации за рубежом. Тем не менее, даже часть россиян, не возражающих против помощи соотечественникам, не планирует подписывать Декларацию. Некоторые обосновывают это тем, что уехали давно, и уже не ассоциируют себя с Россией, другие полагают, что не нуждаются в подобном представительстве, а кто-то просто не доверяет лидерам российской оппозиции.
Третья линия разлома не так заметна, однако она также присутствует среди российской эмиграции. Это противоречия между "старой" политэмиграцией и теми, кто выезжает из страны сегодня. Дело в том, что, по словам самих оппозиционеров, процент политической эмиграции среди россиян, уезжающих после 24 февраля текущего года, весьма невелик. Многие выехавшие не скрывают, что оказались за границей лишь затем, чтобы переждать трудные времена, и предпочитают называть себя не эмигрантами, а релокантами. Соответственно, большинство из них имеет возможность вернуться назад, и даже независимые социологи признают, что часть релокантов "новой волны" уже вернулась в Россию.
При этом за последние годы из страны уехали тысячи политбеженцев, многие из которых не могут вернуться назад из-за политического преследования. Многие из них до сих пор не могут получить политического убежища или постоянного вида на жительства в тех странах, где они оказались. К примеру, в Соединенных Штатах это связано с тем, что большое количество заявок на получение политического убежища попало в "бэклог", и спрогнозировать срок их рассмотрения очень сложно. Украина с начала войны 2014 года крайне редко предоставляла политическое убежище заявителям из России. Грузия, по мнению беженцев, опасается обострять отношения с Россией, Израиль настороженно относится ко всем, кто подвергся политическому преследованию, и так далее.
Хотя Гарри Каспаров в разговоре с автором этой статьи отмечал, что помощь, предлагаемая "Российским комитетом действия", одинаково распространяется на всех россиян-противников войны, независимо от того, когда именно уехали эти люди, на практике современные программы льготных виз и стажировок, разрабатываемые рядом западных стран, касаются только тех, кто уезжает сейчас.
При этом некоторые представители предыдущей волны эмиграции в частных разговорах с автором отмечали, что "релоканты", не выступавшие против режима до 24 февраля, не заслуживают помощи, поскольку своей пассивностью невольно соучаствовали в предыдущих преступлениях Кремля. Некоторые подчеркивают, что эти люди, в отличие от политэмиграции, имели возможность подготовиться к отъезду в предыдущие годы, тогда как многие политбеженцы, оказавшись за границей, не могли даже продать оставшуюся в России недвижимость и решить иные бытовые проблемы.
Словом, вместо столь необходимого сейчас единства противников Путина и развязанной им войны, наблюдается усугубление раскола не только между украинцами и российской оппозицией, но и между диссидентами из России. Подобное явление вполне объяснимо, если учесть, что речь идет о травмированных людях, для которых любое обесценивание принесенных ими жертв и пережитой боли становится эмоциональным "триггером". Российская пропаганда, в свою очередь, пользуется расколом, пытаясь окончательно маргинализовать оппозицию в сознании российского большинства.
! Орфография и стилистика автора сохранены
